– Так вот, – вымолвил Басамент после того, как в ресторане полностью рассеялся переполох от едва не возникшего пожара, а главное, после того, как смекнул, что встреча с Заплетиным будет бесплодной, если тот поскорей не узнает, как именно можно зарабатывать по сто и больше процентов в месяц. – Так вот, – торжественно молвил он. – Земельные аукционы!

Заплетин на это не онемел, не вскрикнул да что ты! иль что-то подобное; он на откровение собеседника реагировал мелким скупым кивком и ожиданием, что дальше. Басамент побуравил Заплетина взглядом, в котором, кроме тяжести от опьянения, выражалось откровенное глумление. Заплетин подметил в собеседнике неприятную перемену, она и коробила, и раздражала, но он на то намеренно не реагировал. Он в прошлом немало общался с людьми, у которых просто не получалось пьянеть весело, по-хорошему; в мозгу их под влиянием алкоголя случалась химическая реакция, от которой они, того не желая, становились тяжёлыми и злыми.

– Ты понимаешь, что есть земля? – строго спрашивал Басамент, играя в терпеливого педагога, перед которым сидел идиот.

– Ну, земля. Земля есть земля, – услышал он именно тот ответ, какой бы измыслил идиот.

Ещё побуравив Заплетина взглядом, Басамент извлёк из кармана брошюру.

– Слушай, что о земле изрекали мудрые знаменитости. – Он стал зачитывать из брошюры: – “Покупайте землю. Её больше не производят”. Слова Уилла Роджерса. “Монополия на землю – это не просто монополия, это – величайшая монополия, это вечная монополия, и это – мать всех других монополий”. А это, представь, Уинстон Черчилль. “Владельцы землёй богатеют во сне”. Джон Стюарт Милл. “Ничто не даёт человеку столько уверенности в себе, как обладание землёй”! Забыли вписать, кто такое сказал. “Это приятное ощущение – стоять на своей собственной земле. Земля – почти единственная вещь, которая не может улететь”. Энтони Тролоп.

Он хлопнул брошюрой по столу.

– Теперь понимаешь, что есть земля?

– Да, любопытно, – сказал Заплетин.

– На земле, – продолжал Басамент, – делают деньги разными способами, не только с помощью аукционов. Расскажу тебе историю миллиардера, который сравнительно недавно превосходно заработал на земле, использовав такую комбинацию. Скупая в одном из штатов участки, он заметил, что в том районе на довольно большом пространстве было несколько городов, и ни одного аэропорта. Что он сделал? Он в том районе стал покупать всю землю подряд, а потом в самом центре своих владений выделил землю для аэропорта и подарил её правительству. Как только благодарное правительство обсудило и одобрило проект строительства нового аэропорта, вся земля, его окружающая, стала тут же резко дорожать. Её покупали и брали в аренду, чтобы использовать под отели, торговые центры, прокат машин и под десятки других бизнесов, которые кормятся аэропортом. Вот что такое владеть землёй! С землёй ты хозяин положения. Потому что всё стоит на земле. А люди где находятся? На земле. Вывод: владеющий землёй обладает властью и над людьми.

Интонация Басамента изменилась в лучшую сторону. То ли, своей же речью подстёгнутый, он пробудил в себе здравый смысл, то ли он несколько протрезвел, и того оказалось достаточно, чтоб другая химическая реакция притупила ощущение озлобления.

Он протянул брошюру Заплетину.

– Почитай-ка, как описана земля в брошюрах для участников аукционов. Заплетин открыл, где попало, брошюру, вчитался в описание участков:

“Седарпайнс Парк/район Оз. Силвервуд (СБ КА) – Тракт 2330. Лот 76. Блок С на улице без названия. Лот стандартного размера, легально поделённый. Справочник Томаса 92 Б2. Между проездом Мозумдара и дорогой Сожжённой Мельницы. Земля на холме с будущим. Живописнейшие окрестности. Радуйтесь и богатейте! Минимальная заявка – $2500”.

“Солтон Сити (Имп КА) – Лот 100×110 футов на проезде Морской Раковины. В районе есть дома. Проложены улицы и коммуникации. Это новый Палм Спрингс, но у П.С. нет озера. Прекрасная рыбалка. (АП 12-013-02). Минимальная заявка – $2500”.

– Да, любопытно, – сказал Заплетин, и, не насилуя себя описанием следующего участка, вернул Басаменту брошюру. – Но это, конечно, не поэзия.

– Зато какая потом поэзия, после окончания аукциона! Когда подсчитаешь на калькуляторе стоимость проданной земли. Кстати, открою тебе секрет: эта конкретная брошюра только внешне напоминает брошюры других аукционеров, но в ней почти всё – наглый обман, и если об этом узнают власти… Брошюру составил Давид Фридман. Жулик он бойкий, но малоопытный, до Эйдельмана ему далеко. Я уж не рад, что с ним познакомился – замучил телефонными звонками. По ночам даже будит, просит советов. У Фридмана многие участки, можно сказать, не существуют. Одни расположены на вертикали, на неприступной отвесной скале, и тот, кто купил подобный участок, может дотронуться до него, если только он скалолаз. Какие-то участки на горизонтали, но тоже не годятся ни на что, поскольку находятся в болоте. Многие клюют на острова, но это просто камни в океане, которые в периоды приливов полностью скрываются под поверхностью.

– Как же такое покупают? – спросил изумлённый Заплетин. – Надо быть последним дураком…

– Потому что большую часть участков люди покупают за глаза. Земля иногда так далеко, что дороже поехать её посмотреть, чем она обойдётся на аукционе. При этом в правилах аукционов обязательно есть предупреждение: перед тем, как участок облюбовать, потенциальный покупатель обязан его обследовать лично. Иначе, если ты что-то купил, значит, ты знаешь, что купил, и с организаторов аукциона снимается какая-либо ответственность.

Басамент улыбнулся.

– Но главное вот что. Даже с таким, извини, говном, купленным, можно сказать, за бесценок, Фридман замечательно заработал.

Он извлёк рулончик бумаги, какие выползают из калькуляторов, раскрутил его почти в метровую полоску, сунул Заплетину под нос.

– Я бываю не на всех аукционах, но на каждом я сажаю человека, который записывает цены, по которым участки земли продались. Вот, здесь подсчитан доход Фридмана только с одного аукциона. Эта цифра – за сколько продали, за два миллиона двести тысяч. А это – за сколько её купили, за приблизительно двести тысяч. К этому добавим тысяч пятьдесят на организацию аукциона. Итого, как ты видишь, чистый доход, правда, до выплаты налогов – один миллион сто девяносто тысяч.

Заплетин был, наконец, впечатлён. И в то же время… Опять отвлекаться на новый бизнес, опять и надолго отложить его очень давнюю мечту, мечту найти время на сочинение собственных композиций?

– Да, действительно сто процентов. Даже больше, – сказал он задумчиво.

– Вернёмся к покупке дома для бизнеса, – сказал Басамент, лицом подобрев. – Тебе для него нужно сто тысяч. Мы их достанем, нет проблем, но учти, эти деньги – не подарок, они увеличат твой новый долг. А что если эти же сто тысяч ты получил бы, как подарок?

– Как? – спросил Заплетин, заинтригованный.

– Слушай. Есть такая идея. Вместо того, чтобы брать заём, мы можем твой дом обменять на землю. На большое количество земли. Мы её разделим на участки, на много пригодных к продаже участков, и их распределим на три аукциона. Если ты дом обменяешь на землю, ты, по моим скромным подсчётам, заработаешь тысяч четыреста. А если ты, скажем, продашь свой дом, за него ты получишь триста тысяч, минус твой банковский долг в двести тысяч, минус расходы на продажу. В кармане останется тысяч восемьдесят, и из них где-то треть уйдёт на налоги. Итого, твой доход – шестьдесят тысяч. Сравни: шестьдесят и четыреста тысяч. Мы можем найти тебе землю в пустыне, она там дешёвая, за копейки. Дели на минимальные участки и продавай с молотка дуракам, которым важно, не где земля, а то, что эта земля – в Калифорнии.

Идея показалась диковатой, но разница в суммах впечатляла.

– Надо подумать, – сказал Заплетин.

– Конечно, подумай. Спешить пока некуда. А что касается аукционов… Так как? Ты хочешь ими заняться?

– Хотеть-то несложно, – вздохнул Заплетин. – Но я в этом бизнесе полный профан.

– Я знаю, что ты полный профан, но я, тем не менее, предлагаю. Как ты думаешь, почему?

Заплетин не знал, что отвечать.

– Ты хочешь быстро разбогатеть? Тогда брось валять дурака. Ты помнишь, как в начале иммиграции ты пришёл в обувной магазин и попросился на работу? Тогда ты был нищий, как тот же бездомный, который ночами спит на скамейках и ест в благотворительных кормушках. А сейчас ты зарабатываешь столько, сколько большинство американцев и не мечтают зарабатывать. Неважно, чем именно ты занимаешься, мне важен любой деловой успех. Ты начал с нуля и добился успеха за довольно короткий срок. Значит, с тобой можно дело иметь. Ты можешь мне очень пригодиться в качестве связного с иммигрантами. Подумай о тех, кто владеет землёй, либо землёй интересуется, либо кто достаточно толковый, чтобы участвовать в нашем бизнесе. Ты ведь со многими здесь знаком?

Заплетин медленно зал оглядел.

– Ну, знаю кое-кого.

Застревая взглядом на тех, кого знал, Заплетин их мысленно отвергал то из-за скудного достатка, то из-за общей безалаберности, то по поводу сомнительной порядочности. Наконец, он указал на столик, за которым сидели Жидков и Литовкин.

– Вот этот, – указал Заплетин на Жидкова. Думаю, хорошая кандидатура. В России он, кажется, был учителем, а в Америке где только не работал, в какие только бизнесы не влезал. Кажется, даже землёй спекулировал. Иначе, всем на свете занимался.

– Всем? – засмеялся Басамент. – Читал ли ты книгу “Вавилон”? Очень советую прочитать. Там есть высказывание о том, что нельзя сапожнику доверять изготовление ценного перстня, а к ювелиру не стоит нести порванные башмаки. Ну а другой, рядом с Жидковым?

– Литовкин? – задумался Заплетин.

Про этого бабника и бездельника упорно ходили слухи о том, что он умертвил негритянку Синди. Он подобрал её бог знает где, в каких-то трущобах Города Ангелов, и сумел с ней, бездомной и сумасшедшей, прожить около месяца. Потом она куда-то исчезла, и исчезала до тех пор, пока её труп не обнаружили недалеко от Санта Барбары. Тело её омывал прибой, но, как следствие установило, погибла она не как утопленница, а от удара камнем по черепу, после чего её бросили в воду.

Слуху, что мог убить Литовкин, начали верить после того, как пару его приятелей навестили следователи прокураторы. Они заподозрили Литовкина, поскольку в одежде негритянки нашли номер его телефона. Всё, что приятелям было известно, известно со слов самого Литовкина – он, пытаясь от Синди избавиться, повёз её, якобы, в Сан-Франциско, там завёл её в супермаркет, и пока она пялилась на пирожные, он выскользнул из магазина и в тот же день вернулся в Лос-Анджелес. Литовкина вскоре в покое оставили – то ли явных улик не нашли, то ли обнаружили убийцу, то ли дело совсем закрыли, поскольку жертва была бездомной, с историей Гебефренической шизофрении (правда, один из психиатров решительно с диагнозом не согласился и в истории болезни записал: Кататоническая шизофрения).

Пока Синди жила у Литовкина, он зазывал к себе приятелей примерно такими посулами: приезжай, похлебаем водки, а после закусим моей негритянкой. Приманка закуской соблазняла: негритянку, если она не заразна (Литовкин божился, что не заразна), хотели отведать почти все, кто ни разу не пробовал чернокожих; клюнул на это и Заплетин. Пока пили водку и беседовали, Синди сидела между ними, крупная, как чёрная кобыла, хлебала “Поповскую”, как воду, ничуть не пьянея от неё (потому, угощая друзей “Смирновской”, Литовкин подсовывал Синди дешёвку), равнодушно жевала всё подряд и никак не реагировала на слова, будто была глухонемая. Приятели сбросили одежду, раздели девицу догола, затолкали её под душ, стали намыливать крупное тело и поворачивать девку под струями, как малоповоротливую кобылу. Вода Заплетина отрезвила, в голове панически заходили мысли о СПИДе и прочей заразе. Литовкин вывел Синди из ванной, а Заплетин, притворившись сильно пьяным, покинул его квартиру.

“Что за чушь, зачем к нему езжу, – думал он по дороге домой. – Кроме того, что мы оба русские и друг к другу относимся с симпатией, нас ничего ведь больше не связывает. Отчего ему стоит позвонить, и очень занятый бизнесмен бросает какое-то важное дело, мчится к бездельнику на вэлфере, напивается водки, бурно болтает о том, что наутро забывает, трахает женщин, подобранных с улицы, потом они оба едут куда-то, к мало знакомым русским женщинам, а после них, ничего не добившись, оседают в первом попавшемся баре, и там без разбора и безуспешно кадрят всех лиц женского пола… И отчего же именно это – лучшая часть моей иммиграции?”

– Любит поддать и большой бабник, – ответил Заплетин Басаменту. – А как в делах, ничего не знаю.

– Ладно, зови и того, и другого.

Заплетин, вернувшись к Басаменту вместе с Жидковым и Литовкиным, удивился появлению на столике двух полных затуманенных “Столичных” и подумал о том, что Басамент произвёл впечатление на официантов тем, что изъяснялся на английском без акцента. “Как долго ещё, – подумал Заплетин, – большинство официантов в русских ресторанах будут пресмыкаться перед иностранцами, как долго они будут уважать клиентов не русского происхождения, а к своим относиться почему-то с лёгким или сильным пренебрежением?”

Басамент не размазывал дальнейшее, а только они выпили по стопке, посвятил всех присутствующих в аукционы. Жидков, успевший собаку съесть на открытии новых бизнесов (и на закрытии их тоже), вдохновился земельным бизнесом и горячо обещал соучастие самое что ни на есть предельное.

Более, Жидков подал идею о приобретении земли в России для продажи её в Америке. Высказав это, он замолчал, ожидая реакции Басамента, но тот лишь ободряюще кивнул и выглядел так, будто ждал продолжения. Откуда было Жидкову знать, что ту же идею с землёй в России Басамент уже вынашивал давно, и именно для её воплощения ему и понадобились иммигранты. Жидков, возбуждённый новой идеей, водкой и вниманием компании, развил свои мысли до того, что закупки дешёвой русской земли напомнили размах Ивана Грозного, который за годы своего правления удвоил территорию государства. В результате, почти вся земля Россия перешла в собственность их компании, после чего правительству родины, бездарному, растерянному, мафиозному, пришлось отдать бразды правления Жидкову, то есть, заскромничал он, не мне, а руководству нашей компании. Басамент усмехнулся, но смолчал. Все другие выслушали Жидкова снисходительно и с сомнением, но в то же время с искрой надежды: чем, в самом деле, чёрт не шутит.

Идею скупки земли отечества Жидков закруглил таким предложением: он, мол, готов поехать в Россию, чтоб стать представителем их компании. Не стал он, однако, добавлять, что он и так собирался на родину, пожить там годика два или три. Не стал он, тем более, пояснять, что на мысль уехать в Россию его натолкнули провалы с бизнесами, нехватка качественного общения, потребность себя ощутить чем-то большим, чем почти нищим иммигрантом, а также весьма любопытный замысел прожить остаток жизни, не работая или, скажем, почти не работая.

Этот замысел – не работать, возник, как ни странно, не от того, что появились лишние деньги; напротив, его породил долг, те окаянные тысячи долларов на нужды его последнего бизнеса, которые были взяты в кредит и которые он не хотел возвращать. Он посчитал и закручинился: с его ненадёжным пока доходом ему бы понадобилось лет пять, чтоб погасить тот последний долг. И вот, возникла такая идея: а что если этот долг не выплачивать? Мало того, – идея раскручивалась, – что если этих кредитных карточек набрать, сколько банки позволят набрать, занять под них наличные на всю катушку и на пару лет укатить в Россию? Ну, будут банки звонить, писать, ну испортят ему кредит, но зато он тысяч этак на сто поживёт в своё удовольствие.

Он может в России даже остаться, и тогда при разумных тратах ста тысяч хватит на много лет. А если соскучится по Америке, по её стабильности и комфорту, он может опять туда вернуться, пойдёт на какую-нибудь работу, выправит испорченный кредит, вновь наберёт кредитных карточек, и круг можно снова повторить. Совесть не будет его грызть. Банки ворочают миллиардами, и каждый из них ничуть не почувствует потери нескольких тысяч долларов. Кроме того, они сами грабители, сами безбожно обдирают всех владельцев кредитных карточек, занимая у правительства по низкому проценту, а требуют выплачивать долги по проценту, вздутому в несколько раз.

Поведав свой план поехать в Россию, Жидков умолк и на всех поглядел, тем приглашая высказать мнение.

– Прекрасно, езжай, – сказал Басамент. – Ты будешь скупщиком русской земли. Как покупать её? Не беспокойся. Детали я сам утрясу на месте, когда возникнет необходимость. Пока – езжай да осмотрись. Главное – выясни законы. Не знаю, что там творится сейчас, но недавно там даже россиянам не давали землю в частную собственность.

После этого Басамент вдохновенно и долго говорил о необъятных русских пространствах, об их громадном потенциале для земельных аукционов. Россия переходит к капитализму, иностранцы уверятся постепенно, что этот процесс необратим, они всё больше станут вкладывать в Россию, начнут покупать русскую землю, а кто им будет землю эту продавать?

– Возможно, – закончил Басамент, – в конце концов мы скупим Россию и установим там свой режим.

Литовкин от Жидкова не отстал, в том смысле, что тоже вдохновился идеей скупить землю России и стать важным членом правительства, но мысли свои он пока не оформил для того, чтобы высказать их вслух.